Тревожно начинался 1894 год. Заболел Государь. Напоминая внешним видом былинного богатыря, Император Александр III, казалось, был олицетворением цветущего здоровья. Между тем, перенесенный им в двадцатисемилетнем возрасте тиф в тяжелой форме оставил свой след. С этого времени Цесаревич лишился половины своих густых волос. Пережиты были им кончина любимого старшего брата Николая и крамола последних годов царствования отца. 17 октября 1888 года во время крушения поезда в Борках, кроме душевного потрясения, он перетрудил себя, поддерживая своими руками крышу вагона, в котором находилась почти вся его семья. Болея, в середине ноября 1889 года Государь писал К.П. Победоносцеву: "Чувствую еще себя отвратительно; четыре ночи не спал и не ложился от боли в спине. Сегодня, наконец, спал, но глупейшая слабость". Тогда боли эти объясняли, наверное, инфлюнцой  (гриппом), но вполне возможно, что начиналась уже болезнь почек, оказавшаяся смертельной.

            В 1893 году у Императора, пребывавшего в Дании, открылось сильное кровотечение носом, замечались упадок сил и лихорадочное состояние. В январе 1894 года Государь перенес сильную инфлюэнцу. Победоносцев в письмах своих в Москву к Великому Князю Сергею Александровичу держал его в курсе болезни царя. 16 января Победоносцев писал, что Государь с Рождества чувствовал себя нехорошо, перемогался, и только три дня тому назад уговорили его лечь в постель. Определился плеврит, затронуто было легкое. Из Москвы был вызван профессор Григорий Антонович Захарьин (1829-1895 – доктор медицины, заслуженный профессор Московского университета, почетный член академии наук). "Станем молиться Богу,- говорилось в письме.- Я написал вчера отцу Иоанну в Кронштадт, чтобы молился. Государь поправился, несколько занялся здоровьем, но не выполнял во всей силе требований, предъявленных Захарьиным, - не утомлять себя слишком занятиями, больше спать и отдыхать, избегая простуды.

            В июне 1894 года обнаружилось ухудшение здоровья, и Захарьин установил болезнь почек, не скрыв от Государя своих серьезных опасений. Император не покинул Петергоф, продолжая обычные занятия, и 7 августа в Красносельском лагере сделал галопом 12 верст. Переезд Государя в Беловежскую пущу, потом в Спалу, где было вообще сыро да и погода была плохая, только ухудшил здоровье. 21 сентября Государь переехал в Крым.

            П.П.Заварзин, впоследствии начальник Московского охранного отделения, в 1894 году командовал полуротой 16-го Его Величества полка, входившего в состав четвертой стрелковой бригады, покрывшей себя славой в русско-турецкую войну. Рота, в которой Император Александр III состоял шефом, получила приказ отбыть из Одессы в Ливадию. В обязанность ее входило нести внешнюю охрану дворца.

            В день приезда царя, шефа полка, стрелки выстроены были у нового дворца. Государь прибыл с Императрицей Марией Федоровной в открытой коляске. Погода была прохладная и  сырая. Государь был в генеральском пальто. Заварзин пишет: "Первый взгляд на это открытое, с ярко выраженной волей лицо, обнаруживал, тем не менее, что внутренний недуг подрывает могучий организм. Необычная для Государя была его бледность и синева губ. При виде войск первым движением царя было снять пальто, как это требовал устав, если парад представлялся в мундирах без шинели. Мы видели, как в тревоге за состояние здоровья своего супруга Императрица хотела его остановить, но послышался твердый ответ: "Неловко!", - и Государь, в одном сюртуке, подошел к роте. На левом фланге представился поручик Бибер, назначенный ординарцем к Императору. Тот самый Бибер, который в последствии командовал своим полком и пал смертью храбрых в бою с австрийцами в Великую войну. "Здорово, стрелки!" – прозвучал громкий, низкий голос, за которым последовал дружный ответ солдат. Медленным шагом Государь обошел фронт, оглядывая его тем взглядом, под которым каждому казалось, что Государь только на него и смотрит. Когда рота пошла под звуки музыки церемониальным маршем, мы услышали похвалу: "Спасибо, стрелки! Славно!" Ни у кого из нас, конечно, не зарождалось мысли, что это был последний привет царя строевой части…"

            Назаревский отмечает, что Государь похудел и пожелтел, но бодрился и совершал поездки в экипаже.

            4 октября была его последняя прогулка, во время которой ему сделалось дурно. Отек ног со дня на день увеличивался, сердце работало слабо, силы падали.

            23 сентября Победоносцев послал Великому Князю Сергию Александровичу тревожное письмо из Ливадии, в котором сообщал о предположении устроить пребывание Государя на острове Корфу, где греческий король предоставлял ему свой дворец. Послан был в Берлин вызов профессору Лейдену.

            Описание последних дней дает Назаревский, имевший возможность получать должное осведомление. "5 октября осторожно составленный Захарьиным и вызванным из Берлина профессором Леденым бюллетень о серьезной болезни Государя заставил вздрогнуть не только всю Россию, но и весь мир. Все в страхе за жизнь приобретшего мощное влияние везде и всюду Императора стали молиться об его выздоровлении. Для всех и для самого страдальца стало ясным, что конец приближается. Поразительны были светлое настроение и мужественное спокойствие самого царственного больного. Несмотря на слабость, бессонницу и сердцебиение, он все еще не хотел слечь в постель и усиливался продолжать занятия государственными делами, из коих последними были письменные доклады по дальневосточным делам, а именно Корее.

            Уже 9 октября больной сам сказал своему духовнику определенно, что чувствует близость смерти, и с большой радостью выслушал его предложение причаститься Святых Тайн. Об одном только жалел, что не может по-прежнему, как обычно в Великом посту, приготовиться к этому великому таинству. Во время скоро состоявшейся исповеди Государь, как здоровый, преклонил колени и клал земные поклоны. Но для причащения уже не мог сам подняться: его подняли Государыня и духовник. С глубочайшим благоговением Государь причастился Тела и Крови Христовых.

            На другой день, 10 октября, Государь бодро и душевно встретил утром прибывшего в Ливадию отца Иоанна Кронштадтского, а вечером – невесту своего первенца принцессу Алису Гессенскую, поспешившую в Крым. На приветствие уважаемого пастыря Государь с отличавшею его скромностью сказал: "Не смел я сам пригласить вас в такой далекий путь, но когда Великая Княгиня Александра Иосифовна предложила мне пригласить вас в Ливадию, я с радостью согласился на то, и благодарю, что вы прибыли. Прошу помолиться за меня: я очень недомогаю". "Затем он, - как передавал отец Иоанн, - перешел в другую комнату и попросил меня помолиться вместе с ним. Больной стал на колени, а я стал читать молитвы; Его Величество молился с глубоким чувством, склонив голову и углубившись в себя. Когда я кончил, он встал и просил меня впредь молиться". Вечером для встречи невесты сына он приказал подать себе мундир, надел его, и несмотря на опухоль ног, пошел ей на встречу и выразил ей отеческие чувства, приняв ее как родную, близкую сердцу дочь…

            Волнения этого дня, по-видимому, хорошо подействовали на больного, и он стал чувствовать себя лучше, что продолжалось до 18 октября. В окружающих зажглась надежда на выздоровление Государя.

            В знаменательный день 17 октября отец Иоанн Кронштадтский второй раз причастил Государя Святых Тайн. После обедни он вошел к больному со святой чашей в руках. Царь твердо, раздельно и с глубоким чувством повторял за священнослужителем слова: "Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос…" и благоговейно причастился из чаши. Слезы умиления падали на грудь его. Опять почувствовался подъем бодрости, и Государь снова принялся было за дела и работал даже ночью. Но ему стало хуже, открылся воспалительный процесс в легких и кровохарканье. Умирающий мужественно боролся с недугом и проявлял силу своей воли. 18-го числа в последний раз был отправлен в Петербург фельдъегерь с решенными делами.

            На следующий день Государь еще раз пытался заниматься и на нескольких докладах в последний раз написал: "В Ливадии. Читал". Но это был уже последний день службы царской России: великий труженик земли русской совсем ослабел и ждал уже приблизившегося перехода в другой мир.

            Ночь Государь провел без сна, очень ожидал рассвета и, сойдя с постели, сел в кресло. Наступил день мрачный и холодный; поднялся сильный ветер; море стонало от сильного волнения…

            В семь часов Государь послал за Наследником Цесаревичем и около часа беседовал с ним наедине. После того позвал Государыню Императрицу, заставшую его в слезах. Он сказал ей: "Чувствую свой конец". Государыня сказала: "Ради Бога, не говори этого – ты будешь здоров". – "Нет, - твердо ответил Государь. – Это тянется слишком долго: чувствую, что смерь близка. Будь покойна. Я совершенно покоен". К десяти часам около умирающего собрались родные, и он в полном сознании старался каждому сказать приветливое слово. Вспомнив, что 20-го числа рождение Великой Княгини Елисаветы Феодоровны, Государь пожелал ее поздравить. Беседуя с близкими, он не забывал о душе своей и просил позвать духовника для совершения молитв и пожелал опять причаститься Святых Тайн… Совершив причащение Государя, духовник хотел удалиться, чтобы оставить умирающего среди семьи, но Государь остановил его и сердечно благодарил. Пастырь, наклонившись к Государю, благодарил его за святую Церковь, за то, что он всегда был ее неизменным сыном и верным защитником, за русский народ, которому жертвовал все свои силы, и наконец высказал твердую надежду, что в небесных селениях ему уготовано непреходящее царство славы и блаженство со всеми святыми.

            В 11 часов положение больного сделалось особенно трудным, одышка увеличилась, деятельность сердца падала, и он попросил позвать отца Иоанна Кронштадтского, который, прибыв, помазал тело Государя маслом из лампады и по просьбе его, положил руки на его голову. Опасаясь, что уважаемый пастырь утомился, умирающий просил его отдохнуть, а когда тот спросил, не утомляет ли он его, держа на голове руки, услыхал: "Напротив, мне очень легко, когда вы их держите", - и трогательно добавил: "Вас любит русский народ". Слабеющим голосом Государь старался выразить свою прощальную ласку то Императрице, то детям. Они стояли около него, Государыня держала его за руку. В два часа пульс усилился. Наступали последние минуты. Царственный страдалец, поддерживаемый за плечи Цесаревичем, склонил голову на плечо Государыни, закрыл глаза и тихо почил. Было 2 часа 15 минут пополудни…

            Так окончил свое житие этот "добрый страдалец за Русскую Землю", как называли в древней Руси его святого покровителя благоверного Александра Ярославовича Невского".

            Сам приснопамятный отец Иоанн так записал эти скорбные дни: "17 октября, по желанию в Бозе почившего Государя Императора, он был причащен мною Святых Тайн. Ежедневно совершал я литургию или в ливадийской церкви, или иногда в Ореанде, и в означенный день, прямо по совершении литургии в последней, я с чашею жизни по спешил к августейшему больному, принявшему с благоговейным чувством из рук моих животворящие Тайны.

            20 октября Государь Император также пожелал меня видеть. Я поспешил явиться тотчас по совершении литургии и оставался в Высочайшем присутствии до самой блаженной кончины Государя. По желанию Государыни Императрицы, я прочитал молитву об исцелении болящего и помазал ноги и другие части тела его елеем. Этот елей из лампады от чтимой чудотворной иконы, по желанию усердствующих, доставлен был от одного из ялтинских священников отца Александра для помазания августейшего больного, что и было исполнено. Приняв с искренней верой это благочестивое усердие, Государь Император выразил желание, чтобы я возложил мои руки на главу его, и когда я держал, Его Величество сказал мне: "Вас любит народ". – "Да, - сказал я, - Ваше Величество, Ваш народ любит меня". Тогда он изволил сказать: "Да, потому что он знает, кто вы и что вы" (точные его слова). После сего вскоре августейший больной стал чувствовать сильные припадки удушия, и в уста его постоянно вводили посредством насоса кислород. Ему было очень тяжело. С левой стороны августейшего была Государыня Императрица, пред ним стояли два старшие сына и высоконареченная невеста, с правой стороны – Великий Князь Михаил Александрович и Великая Княжна Ольга Александровна, а у изголовья кресла стоял я. "Не тяжело ли Вашему Императорскому Величеству, что я держу руки на голове?" – "Нет, - изволил ответить Государь, - мне легче, когда вы держите надо мною руки". Это оттого, что я явился тотчас по совершении литургии и дланями своими держал Пречистое Тело Господне и был причастником Святых Таин.

Кронштадт. 8 ноября 1894 года.

Протоиерей ИОАНН СЕРГИЕВ.

На главную                      Вперед                              Назад