Ф. Г. Тернер

ВОСПОМИНАНИЯ ЖИЗНИ.

    <...> По возвращении из Парижа я получил приглашение через графа Перовского давать уроки статистики и полит, экономии наслед­нику цесаревичу, впоследствии императору Александру III. Приглашение это я должен был отчасти приписать тому, что я в то время уже пользовался некоторым именем в экономической литературе и вместе с тем, вероятно, тому обстоятельству, что я несколько лет давал уро­ки политической экономии герцогу Николаю Максимилиановичу Лейхтенбергскому; — поэтому предварительно коснусь несколько моих занятий с последним /1/.

При герцоге Николае Максимилиановиче состоял воспитателем генерал Ребиндер, который очень был ему предан и посвящал себя всецело старанию дать Николаю Максимилиановичу отличное воспитание. Через него я и получил приглашение заниматься с герцогом. Николай Максимилианович отличался живым умом и большим интересом к науке, причем, традиционно следуя склонности отца, особенно интересовался геологией и делами горного департамента. Несомненно, если бы его жизнь протекла в России, то он много пользы принес бы своему отечеству. К сожалению, обстоятельства сложились иначе.

С самого начала моих занятий с Николаем Максимилиановичем между нами установились очень приятные, можно сказать даже почти интимные отношения. Они не ограничивались одним преподаванием,— я часто бывал у него по приглашению к завтраку и обеду, а иногда проводил с ним вместе вечера за чтением разных экономических сочине­ний и за беседами по этому поводу.

На первой моей лекции присутствовала великая княгиня Мария Николаевна, желая, вероятно, лично ознакомиться со мною и моим способом преподавания. По-видимому, она осталась довольною первым впечатлением и впоследствии уже на моих лекциях не появлялась. Близкий друг в то время еще Николая Максимилиановича, князь Константин Александрович Горчаков, а также и князь Мещерский, впоследствии известный издатель «Гражданина», просили моего разрешения присутствовать при моих занятиях с Николаем Максимилиановичем. Мещерский, сблизившийся впоследствии с государем на­следником, перестал со временем посещать мои лекции, но Горчаков оставался до конца, так что мы постоянно занимались втроем.

<...> Теперь обращаюсь к моим занятиям с государем наследником.

После смерти бывшего наследником цесаревича Николая Александровича /2/, наследником сделался великий князь Александр Александрович, и ему пришлось подготовляться к трудному званию будущего государя. Ему предстояло пройти курс нескольких наук, <...>мне было предоставлено по четыре урока в неделю. Наши занятия продолжались в течение всей зимы 1865—66 г.; последние уроки происходили еще незадолго до отъезда его высочества за границу, в Данию, весною в Царском Селе.

Я тогда не предвидел, что много лет спустя мне самому придется в течение почти полугода докладывать ему по разным финансовым делам, во время моего управления министерством финансов, за болезнью Вышнеградского.

Я мог заметить во время моих занятий с его высочеством, что уже и в эти молодые годы в нем проявлялись те черты характера, которые впоследствии выступили у него еще с большею ясностью. Чрезвычайно скромный и даже недоверчивый к себе, государь наследник проявлял, несмотря на то, замечательную твердость в отстаивании раз сложившихся у него убеждений и мнений. Он всегда спокойно выслушивал все объяснения, не вдаваясь в подробное возражение против тех данных, с которыми он не соглашался, но под конец просто и довольно категорически высказывал свое мнение. Так, напр., по вопросу о таможенной охране, когда я объяснял ему вредные последствия чрезмерного таможенного покровительства, его высочество, внимательно выслушав все мои объяснения, под конец высказал мне откровенно, что по его мнению русская промышленность все же нуждается в значительной охране. Это, впрочем, был единственный пункт, в котором он высказал мне свое определенное мнение, не вполне согласное с тем взглядом, который я развивал на данный предмет /3/.

Не менее определительно у него уже тогда слагались понятия о лицах. Припоминаю один разговор, который происходил у нас по поводу эпизода с Огрызко /4/. Огрызко, состоявший тогда вице-директором акцизного департамента, оказался запутанным в политическом деле, по польскому вопросу. По этому поводу великий князь заметил, согласно ходившему тогда в некоторых ультраконсервативных кружках мнению, что вообще личный состав министерства финансов, по своему крайнему либерализму, не вселяет к себе особенного доверия благонадежности. В продолжившемся между нами разговоре я старался разубедить его в этом. Особенно относительно К. К. Грота /5/, который тогда был директором акцизного департамента, я объяснял ему, как легко ошибиться, приблизив к себе человека, необыкновенно способного и умеющего до времени скрывать свои потаенные убеждения и планы, так как подобная ошибка может случиться со всяким, даже самым благомыслящим человеком. На это его высочество мне ничего не возражал, но, по-видимому, остался при своем мнении. В последствии, впрочем, когда он мог ближе оценить личность Грота, недоверие к нему совершенно устранилось. Константин Карлович занял в его царствование высокое положение. Но общее недоверие к крайнему либерализму чиновников министерства финансов у него оставалось до конца, и только по своему расположению к Н. X. Бунге /6/ он не настаивал на изменении состава его ведомства. Когда же был назначен министром финансов Вышнеградский, государь прямо ему высказал свое опасение, что состав министерства финансов не вполне благонадежен, прибавив, что в министерстве финансов есть и очень благородные личности, как Тернер. <...>

Федор Густавович Тернер (1828-1906) — внук священника, сын чиновника и сам чиновник, полвека добросовестно служивший и почти все время в Министерстве финансов. Выпускник университета, человек образованный, педантичный, трудолюбивый, он неторопливо, без рывков, продвигался по службе, выполняя разные обязанности и поручения, и дослужился при Александре III до должности товарища министра финансов И. А. Вышнеградского. Одно время, когда Вышнеградский был уже болен, а С. Ю. Витте только готовился принять портфель министра финансов, Тернер замещал министра, вместо него докладывая императору дела (1892 год).

Но Ф. Г. Тернер был не просто заурядным чиновником: он занимался проблемами экономики, а в зрелом возрасте еще и религиозными, много печатался и в качестве ученого обратил на себя внимание людей, искавших учителей для великих князей. Упоминаемые в отрывке из его довольно пространных воспоминаний деятели эпохи охарактеризованы в именном указателе, и потому им не уделено специального комментария.

Фрагмент из воспоминаний Ф. Г. Тернера воспроизводится по изданию: Тернер Ф. Г. Воспоминания жизни. СПб., 1910. Ч. I.

/1/ -  Герцог Николай Максимилианович Лейхтенбергский (1843-1890) — внук Николая I, сын его дочери вел. кн. Марии Николаевны от брака с принцем Макси­милианом Лейхтенбергским. Лейхтенбергские — герцогский дом, основанный в 1817 году пасынком Наполеона I Евгением Богарне. Сожаления Ф. Г. Тернера о том, что Николай Максимилианович не принес России той пользы, которую мож­но было ожидать по его способностям и интересам, вызваны обстоятельствами жизни Николая Максимилиановича: в нарушение традиций он женился на неравнородной — Надежде Сергеевне Акинфиевой — и потому вынужден был жить за границей.

/2/ - Смерть наследника престола вел. кн. Николая Александровича — 1865 год.

/3/ - Охрана русской промышленности предусматривала введение высоких по­шлин на ввозимые изделия.

/4/ - Огрызко Иосафат (1826-1890) — служил в Министерстве финансов, уча­ствовал в польском восстании 1863 года, издавал в Петербурге польскую газету «Слово». В 1864 году арестован и сослан в Сибирь. Умер в Иркутске.

/5/ -  К. К. Грот — активный участник разработки крестьянской реформы, губер­натор, затем чиновник Министерства финансов.

/6/ - Н. X. Бунге — учитель вел. кн. Александра Александровича, в его царство­вание — министр финансов (1881-1886).